Зевак тоже было немало. Они, естественно, тепло одетые, шныряли между людьми, снимали на телефон, тут же выкладывали фотографии и видео в социальные сети. Хайп на людском горе всегда вызывал у Веры острое чувство омерзения, вот и сейчас она передернулась при виде того, как чужие страх, боль, горе и слезы становятся всего лишь горючим, которое безудержно подбрасывается в топку человеческого тщеславия.

Весь двор был уставлен машинами МЧС, пожарными расчетами и каретами «Скорой помощи». Тут же работали телевизионщики и журналисты. К Вере подбежала ее давняя приятельница, пожалуй, самый известный в городе журналист Инесса Перцева, уже почти двадцать лет работающая в областной газете «Курьер».

— Вера, слава богу, ты приехала, а то я тебе даже звонить боюсь!

Боящаяся Перцева — это было что-то новенькое. Инна, как звали ее в повседневной жизни, характером обладала пробивным и вопросы такта всегда считала чем-то второстепенным, особенно когда дело касалось работы.

— Вера, мне надо поговорить с твоим шефом, — деловитой скороговоркой щебетала журналистка. — Это же в его квартире взорвалось. Господи, какое же счастье, что его дома не было. Но ведь кто-то погиб. Это кто-то из его близких?

Ссориться с Инной было нельзя. Такая неосмотрительность в будущем могла дорого обойтись фирме «М — софт». Поэтому Вера обреченно вздохнула и выдавила из себя подобие улыбки. Получилось, впрочем, плохо.

— Ин, я тебе обещаю, что у тебя будет эксклюзив. Такой, что эксклюзивнее не придумаешь. Только позже, ладно? Шеф только приехал, он еще сам ничего не знает. Понимаешь?

— А где он был?

— На даче. — Вера старалась отвечать кратко, чтобы случайно не проговориться. Господи, еще пару часов назад она с абсолютным спокойствием говорила бы про дачу, потому что, по какой бы причине там ни оказался Молчанский, к ней, Вере, это не имело ни малейшего отношения. Их занятия любовью все изменили. Мгновенно и бесповоротно. И все усложнили, причем, как полагала Вера, основные сложности были еще впереди.

Впрочем, она ни о чем не жалела. Ее любовь к Молчанскому, внезапно открывшаяся даже для нее самой, была такой глубокой, давней, въевшейся в плоть и кровь, что она удивлялась лишь тому, что могла так долго о ней не догадываться. Оказывается, и он тоже был в нее влюблен. И это понимание открывало затворные шлюзы на той крепкой плотине, которую возвела она в своей груди. Волна эмоций захлестывала с головой, и Вера старалась глубоко дышать, чтобы держать голову над поверхностью влекущего ее в неизведанные дали бурного потока. Голова нужна была ей свободной и ясной. А с этим как раз и возникали самые большие трудности.

Павел уже ушел вперед, к полицейской машине, не остановившись, когда Инна отозвала Веру в сторону. Поэтому сейчас она покрутила головой, чтобы его найти, увидела, тронула журналистку за руку, извиняясь, и побежала к шефу, который разговаривал с какой-то пожилой женщиной, завернутой в одеяло. В руках она почему-то держала тарелку с горкой домашних, но уже грязных пирожков.

— Пашенька, горе-то какое! — услышала она, когда подошла ближе. — Светочка погибла. Ее просто на клочки разорвало взрывом этим ужасным. На моих глазах, Пашенька! Я ж пирожки вам несла, вот.

Она протянула тарелку со снедью, заляпанной бурыми пятнами. Молчанский глянул, изменился в лице, позеленел, ринулся к кустам, где его начало мучительно рвать. Вера кинулась следом, постояла рядом, участливо протянула чистый носовой платок. Он выпрямился, тяжело дыша, вытер рот.

— Оказывается, я был к этому не готов.

— К этому невозможно оказаться готовым. — Вера взяла его под руку, словно ему нужна была не только моральная, но и физическая поддержка. Он благодарно посмотрел на нее сверху вниз.

— Ты знаешь, наверное, без тебя я бы совсем пропал.

Ответить она не успела.

— Вы владелец квартиры, в которой произошла утечка? — К ним подошел полицейский в форме, смотрел мрачно, без малейшего участия в глазах.

Впрочем, Вера его понимала. Свалилось море работы на ночь глядя. Во двор прибывали новые и новые машины. Приехал мэр, стоял в сторонке, разговаривая со спасателями. Господи, ведь всем эвакуированным жильцам надо где-то ночевать! Полицейский увел куда-то Молчанского, и Вера тут же остро ощутила одиночество и какую-то ненужность, что ли. Она испытывала физическую потребность его спасать, куда-то бежать, что-то говорить, придумывать, делать.

В кармане завибрировал телефон. Звонила напуганная Юлька. Ну конечно, она прочитала о взрыве в Интернете. Еще хорошо, что родители не могут сделать то же самое, иначе мама с ума бы сошла от страха за нее, Веру. Пожалуй, маме нужно было позвонить. Пока же Вера вытащила телефон и занемевшими на морозе пальцами (перчатки она забыла на даче) нажала на кнопку ответа.

— У меня все в порядке, Юлька.

— Вер, это что, правда, у твоего шефа в квартире взрыв? Я на городском сайте новостей прочитала. Вер, он как? И ты как? Я ж тебя знаю, это же все теперь тебе разгребать придется.

— Он плохо, — честно сказала Вера. — У него жена погибла. Детей, к счастью, дома не было, и его тоже, а Светлана там каким-то образом оказалась. А я… Что я? Похороны, видимо, придется организовывать, ремонт в квартире делать. Но это же все ерунда, Юль. Не важно это все совсем.

Голос у нее предательски повело, и подруга, чутко реагирующая на любые изменения Вериного настроения, услышала, поняла.

— Ты ревешь, что ли? Ты расстроилась или просто испугалась? Что твой шеф-то сказал, когда тебе позвонил? Как это все случилось?

— Он мне не звонил.

— А, ты в Интернете увидела и туда ринулась? Узнаю свою неугомонную подругу.

— Я была с ним, когда стало известно про взрыв, — сказала Вера, подчиняясь неизбежному. Уж с Юлькой можно было говорить честно и откровенно. — Мы были на его даче. Он увез меня туда, чтобы остаться со мной наедине. Оказывается, он давно в меня влюблен, а я и не догадывалась, дура.

Она все-таки заплакала, отчаянно всхлипывая в трубку. Юлька молчала.

— Ве-ер, ты что, с ним переспала, да? — спросила она наконец.

— Да, — прохлюпала Вера.

— Ой не-е-ет! — простонала в ответ Юлька. — Ярышева, зачем ты это сделала, скажи на милость? Ты все испортила. Все пятилетние усилия псу под хвост!

— Почему? — От удивления Вера даже плакать перестала.

— Да потому что ты теперь работу потеряешь! — Юлька уже почти кричала. — Он с тобой наиграется и бросит! А ты из пучины страданий потом выбираться будешь год! В лучшем случае. И уволишься, разумеется. Ну или он тебя уволит, чтобы ты не ходила перед ним немым укором.

— Юль, ты сейчас не то говоришь, — тихо заметила Вера. — Я тебя очень прошу, прекрати. Ты же ничего не понимаешь.

— Нет, это ты ничего не понимаешь! — Подруга, похоже, теперь сердилась всерьез. — У твоего Молчанского неприятностей выше крыши. С деньгами государственными ситуация точно как в анекдоте: то ли он украл, то ли у него украли. Дом ограбили, машину и квартиру взорвали, жена погибла, любовница убита. У тебя, конечно, материнский инстинкт срабатывает. Подобрать, обогреть, пожалеть. Вер, ты как мотылек на огонь летишь, обожжешь крылья — поздно будет. Хотя чего я тебе это говорю? Ты уже все, что могла, сделала. Дурында.